Г.А. Орлов. "Генерал Кутепов (К 25-летию со дня гибели)"

Г.А. Орлов

Генерал Кутепов
(К 25-летию со дня гибели)

• Генерал А.И.Деникин
• Генерал П.Н.Врангель
• Генерал А.П.Кутепов
• Генерал Я.А.Слащов-Крымский
• Крымская кампания 1920 года

• Старая Армия и Великая война
• Гражданская война
• Русское Зарубежное Воинство
• Биографические материалы

• Список публикаций
• Список иллюстраций
• Информация
• Гостевая книга
• Почта

Генерал от инфантерии Александр Павлович Кутепов родился
16 сентября 1882 года в г. Череповце, Новгородской губернии. Вся его жизнь прошла под флагом служения долгу и родине, в разных условиях и при различных обстоятельствах. Подвиг такого служения становится еще более возвышенным, когда он доброволен, и он был таким с тех пор, как ген. Кутепов, еще с юных лет, пошел на свое жертвенное служение России. Всю свою жизнь служил он ей и погиб во имя ее.

Еще будучи мальчиком, почувствовал он в себе влечение к военной службе. Особенно пленял его воображение «Белый Генерал» — Скобелев. Родители же отдали его в Архангельскую классическую гимназию, по окончании 6 классов которой он поступил вольноопределяющимся в стоявший в городе пехотный полк, упросив отца дать на это ему согласие. Из полка же он был отправлен вскоре в С.-Петербургское юнкерское, позже переименованное в военное, Владимирское училище. С самых юных лет он стремился уже к тому, чтобы развивать в себе волю, вставал, еще будучи гимназистом, по ночам, тщательно и по форме одевался, выходил из дому, невзирая ни на какую погоду, и совершал предусмотренный им маршрут, для которого избирал глухие и наиболее жуткие места, после чего продолжал снова прерванный свой сон. И позже, будучи уже генералом, а также и в условиях жизни в эмиграции, он считал для себя необходимым известную тренировку — так, летом 1926 года автор этих строк, приехав из Праги в Париж и придя в Галлиполийское собрание, застал там ген. Кутепова, только что пришедшего из Фонтенебло, где он был по делам, пешком, а расстояние это измеряется в 50 км.

Владимирское военное училище юнкер Кутепов окончил в августе 1904 г. фельдфебелем и вышел в действующую против японцев армию в 85 п. Выборгский Е. И. и Кор. В. Императора Германского и Короля Прусского Вильгельма II полк. Генерал Н.Н. Головин, читавший одно время в названном училище курс тактики, рассказывает такой характеризующий честность и правдивость юнкера Кутепова случай: перед одной репетицией, вместо того, чтобы позволить себе «спасательную» ложь и сослаться на какое-либо недомогание или т.п., он, рискуя получить ноль и испортить себе таким образом многое, заявил прямо, что накануне ему неожиданно представился случай побывать в театре, и потому он не успел подготовиться к ответу. И во всю свою жизнь он, можно сказать, даже страдал от обнаружившегося, в особенности в столь широких размерах после революции, отсутствия у людей правды, и постоянно жаловался на проявлявшуюся на всех ступенях социальной лестницы беспринципность. Будучи сам по себе чрезвычайно цельной натурой, он просто не мог понять, как это люди, занимавшие видные посты, в высоких чинах, с орденами и отличиями, могли так резко и в короткий срок измениться.

По возвращении из действующей армии с Дальнего Востока подпоручик Кутепов участвовал вместе с войсками эшелона в подавлении восстаний в г.г. Иркутске, Верхне-Удинске и Красноярске. В ноябре 1906 года он был прикомандирован Л. гв. к Преображенскому полку и через год за оказанные боевые отличия переведен в него.

На 1-ую мировую войну штабс-капитан Кутепов выступил 1-го августа 1914 г. командиром 4-ой роты Л. гв. Преображенского полка. Во время третьего своего ранения он, лежа на носилках, продолжал командовать своей частью при отбивании атак противника, проникшего уже в соседние с преображенцами окопы. В июле 1916 года капитан Кутепов был произведен в полковники и получил в командование 2-ой батальон Л. гв. Преображенского полка, командиром которого [полка] он стал в апреле 1917 г.

Прибыв в Петроград в отпуск, полковник Кутепов отдыхал в конце февраля 1917 г. у своих сестер на Васильевском острове. В столице начались в то время беспорядки, и командующий войсками Петроградского военного округа ген. Хабалов вызвал неожиданно его к себе и приказал ему привести в порядок один из районов города, предоставив в его распоряжение лишь несколько рот из разных гвардейских запасных полков, с каковыми силами не представлялось уже возможным подавить начавшийся в Л. гв. Литовском и Волынском запасных полках бунт, перешедший в революцию.

Должность командира Л. гв. Преображенского полка полковнику Кутепову пришлось принять в тяжелой уже обстановке. Дисциплина после революции, благодаря слабости Временного Правительства и установлению по его распоряжению в войсковых частях комитетов, пала. Особенно тяжелый удар по ее остаткам был нанесен приездом на фронт А.Ф. Керенского, когда смотр им — военным министром — войск превращался в разнузданный митинг; власть в его лице являлась перед боевыми частями в жалком и ничтожном облике. В позорные дни Тарнопольского прорыва, в июле 1917 года, одна лишь Петровская бригада, находившаяся на том участке фронта, отходила в порядке под напором противника, обороняя, насколько было возможно, свои позиции, не будучи поддержанной другими частями XI-ой армии, которые бросили до 1.000 орудий и на 2 миллиарда рублей военного материала, потеряв дух и внешний вид солдатский. Количество попавших в плен к неприятелю не было велико, слишком уж быстро от него бежали, бросая при этом все, «освобожденные от гнета самодержавия» солдаты, которые уже были развращены большевиссткой пропагандой. В эти дни полковник Кутепов был особенно на высоте, явив пример воина неустрашимого, который в дни хаоса и отчаяния не растерялся и выказал полное напряжение своих душевных сил.

В ноябре 1700 года юные Петровские Потешные полки выдержали под Нарвой напор неприятеля, не побежали, остались у моста через Нарову, спасли тем от пленения бежавшие перед шведами войска герцога де Кроа и только после этого перешли реку, а в 1917 году, спустя 217 лет, главнокомандующий Юго-Западным фронтом генерал Корнилов телеграфировал: «Вся армия позорно бежит, только Петровская бригада сражается под сенью своих седых знамен…» Преображенским же полком в этой бригаде командовал в те дни полк. Кутепов.

2-го декабря 1917 г., после большевистского переворота, он отдал приказ о временном, как тогда представлялось, расформировании
Л. гв. Преображенского полка и сам направился через Киев на Дон, где и вступил 24 декабря в ряды Добровольческой армии.

С 10-го же января 1918 г. отряд добровольцев под командой полк. Кутепова отстаивал Таганрогский район после ухода казачьих частей из Донецкого бассейна, сдерживая у Матвеева Кургана натиск большевистских частей Сиверса. В 1-ый Кубанский поход он выступил командиром 3-ей роты 1-го Офицерского (позднее ген. Маркова) полка и 17 марта был назначен помощником командира полка, а 30 марта, после того, как полк. Неженцев был убит под Екатеринодаром, стал командовать Корниловским полком. 12 июня 1918 г. под Шаблиевской был смертельно ранен ген. Марков, и полк. Кутепов получил во временное командование, вместо него, 1-ую дивизию Добровольческой армии, а с 15-го июля был назначен командиром 1-ой бригады этой дивизии. В нее входил также Марковский полк, и ген. Кутепов говорил позже, что ему приятна марковская форма, которую он почти не снимал, и что он сам считается первым марковцем.

После занятия Новороссийска он был назначен Черноморским военным губернатором и 12 ноября 1918 года произведен за боевые отличия в генерал-майоры. 13 января 1919 г. он получил в командование 1-ый армейский корпус, с которым и наступал на главном направлении фронта Вооруженных Сил Юга России вплоть до Орла и совершил затем тяжелый отход наших войск к Новороссийску с последовавшей за ним переброской белых сил в Крым. 4-го сентября 1919 г., во время Харьковской операции, был назначен командующим 1-ой армией в Крыму *).

В настоящей статье не представляется возможным останавливаться на боевой деятельности ген. Кутепова, но все же хочется привести хотя бы небольшой эпизод, относящийся к последним решающим боям в Северной Таврии. В 17-ом часу 31 октября 1920 г. Дроздовская дивизия ген. Туркула, входившая в ударную группу 1-ой армии ген. Кутепова, развертывалась для атаки села Отрада, занятого Особой кав. бригадой тов. Колпакова из 1-ой Конной армии Буденного. При этой бригаде находился и штаб Конармии вместе с ее командующим Буденным и комиссаром Ворошиловым. В течение каких-нибудь получаса Отрада была занята нами, а в то [же] время несколько восточнее и сзади наших цепей опустился прямо на поле наш аппарат — уже два дня у ударной группы не было связи ни со штабом главнокомандующего ген. Врангеля, ни со 2-ой армией ген. Абрамова в районе Мелитополя. Двигаясь на звуки разгоревшегося боя, к Отраде со стороны Рождественского подходила на помощь Особой кав. бригаде 14-ая кав. дивизия армии Буденного. Учитывая значение связи нашей группы с Крымом через летчика, она перешла в стремительную атаку, стремясь завладеть аппаратом. Ген. Кутепов сразу же направился в автомобиле полным ходом к летчику, выпрыгнувшему из аппарата и бежавшему к бывшей в то время недалеко от места его посадки штабной группе командира 1-го корпуса ген. Писарева, иными словами навстречу густым лавам атакующей конницы противника. Автомобиль командующего армией попал под беглый огонь конных красных батарей, наша артиллерия галопом направлена была с западного сектора боя на восточный, в тот момент находившийся под угрозой, но ее огня не потребовалось, т. к. шедший в тот день в резерве Дроздовской колонны 1-ый полк выдержанными залпами отбил эту атаку и отбросил красную конницу. Связь с ген. Врангелем была таким образом восстановлена, и летчик с донесением вылетел обратно в Крым, после чего ген. Кутепов счел своим долгом сказать начальнику дивизии ген. Туркулу и командиру
1-го Дроздовского полка полковнику, позже генерал-майору Чеснакову, что он «ранее не видел, чтобы пехота встречала конную атаку с песнями и так спокойно, как на маневрах».

С ночи на 15 и по 17 ноября 1920 г. на 126 судах из различных портов Крыма было вывезено, считая войска и гл. образом лиц, обслуживавших военные и правительственные учреждения с их семьями, а также часть населения, 145.700 человек, в это число не входили эвакуированные вместе с Русской армией судовые команды. Вооруженная борьба с большевизмом на Юге России окончилась, и войсковые части разместились в Галлиполи, Чаталдже, Каба[к]дже, на острове Лемносе, а флот ушел в гавань Бизерту.

После окончания гражданской войны русские национальные силы замерли, они находились как бы в параличе. Пафос борьбы, если о нем можно было как-то в то время говорить, сохранялся лишь в какой-то мере среди ушедших в изгнание частей Русской армии. Но и у нее мог в рассеянии постепенно угаснуть. Сбывались как бы вещие слова турецкого поэта Намык-Кемаль-бея: «Здесь (он похоронен в Галлиполи и его могила почитается там священной, а сам он считается местным населением пророком) упадет Россия подбитым орлом на голые камни, с подрезанными крыльями».

«Отчаяние — удел малодушных», — говорил в то время ген. Кутепов. Он считал тогда, что если удастся сохранить армию, то и на клочке земли у Геллеспонта удержится очаг русской государственности. Если же не удастся — то от всех, кого судьба лишила родины, останется лишь эмигрантская пыль. Положение это справедливо и по сей день, если мы под словом армия будем понимать такую группу людей, которая ставит себе целью и готова продолжать и вести борьбу с угнетателями нашей родины, независимо от того, как складывается международная обстановка. Предпосылки же для этого, в связи с приливом в лице новой эмиграции [после Второй Мировой войны] значительного числа свежих сил, могли бы считаться созданными.

Ген. Кутепов сразу же оценил создавшееся в Галлиполи положение и тотчас принял соответствующие меры — не прошло и пяти дней с момента начала выгрузки, как он приказом по корпусу от 27 ноября 1920 года потребовал от всех чинов выполнения всех требований дисциплинарного устава и стал следить за тем, чтобы приказ этот проводился с неуклонной последовательностью. Здесь следует отметить, что суровые меры, принятые ген. Кутеповым в Галлиполи, встречали вначале скрытые, но несомненные неодобрения. В глазах многих солдат и даже офицеров он представлялся ненужно жестоким… Но, тем не менее, сознавая, что он рискует стать непопулярным, он упорно и, как многим казалось, упрямо проводил свою линию.

«Люди, мало знавшие ген. Кутепова или, вернее, не понимавшие его души, считали его бездушным и жестоким, но это было не так», — говорил командир Марковского полка генерал-майор Пешня.

О значении Галлиполи и исключительной роли в тот период ген. Кутепова было написано немало, и едва ли нужно здесь это подчеркивать еще раз. Все же представляется не лишенным интереса приведение записи от 10 сентября 1921 года из дневника автора настоящей статьи. Как раз накануне указанного дня ген. Кутепов был вызван в Константинополь, а в лагере распространился слух о том, [что он] якобы совсем отозван из Галлиполи и к нам более не вернется. Запись эта гласит: «Интересно сопоставить отношение к ген. Кутепову в момент высадки в Галлиполи и теперь. В первые дни его не любили, его подтягивания и требования усилить дисциплину встречались многими с известным раздражением… Отношение к нему постепенно менялось по мере того, как люди начали понимать условия и совсем необычную обстановку жизни в Галлиполи, проникаться сознанием правильности, целесообразности и необходимости сохранения дисциплины и вытекающей из нее спайки тех, кто хотел бы в будущем сыграть роль в судьбах нашей родины. Переломом отношения не только более сознательных, но и почти всей массы был момент предъявления французами требования о распылении армии. Тогда все поняли многое, почувствовали в самих себе силу, признали и осознали значение сохранения дисциплины и армии. Ген. Кутепов стал тогда своим, стал близким, на него большинство смотрело уже с гордостью, а некоторые и с любовью. “Офицер во всех случаях жизни должен быть офицером”, — постоянно указывал он, и эти слова его находили уже отклик, точно так же правильно воспринималось и другое его напоминание: “Никакой труд не может быть унизительным, если его с достоинством несет русский офицер”. Я заношу в свои записки высказанное представителем Всероссийского Земского Союза в Галлиполи
д[ействительным] с[татским] советником С.Б. Резниченко мнение о командире нашего корпуса: “В[о] главе этой невиданной в истории войн армии в Галлиполи стоит еще молодой генерал Кутепов, человек совершенно русский, совершенно решительный, совершенно честный и весьма прямолинейный. Топором, а не резцом отесывал он то здание, которое строил. Летело много щепок, а вышло совсем хорошо”».

К этим словам, записанным в дневник более 33 лет тому назад, не нужно ничего прибавлять, ибо они являются подлинной характеристикой фактического отношения рядового офицера и общей массы галлиполийцев в то время, что много ценнее всех позднейших рассуждений и воспоминаний.

23 октября 1921 года устраивал 1-ый Армейский Корпус в здании корпусной библиотеки проводы «Галлиполийской сотни студентов», командируемых в Прагу для завершения высшего образования, на котором ген. Кутепов напутствовал их словами: «Познакомьте русских людей в эмиграции с тем достоянием, которым они располагают за рубежом — с русской армией. Говорите только то, что вы сами здесь действительно видели, переживали и осознали, ничего при этом не преувеличивая… Держитесь всегда вместе, в особенности вначале вам тяжело, быть может, придется, на вас косо будут смотреть». С тех пор прошло уже много лет, но вот и в настоящее время возобновились снова со стороны так называемой правой прессы совершенно недостойные выпады по адресу Белого Движения и его вождей.

Осенью 1921 г. началась перевозка сначала кавалерийских частей на пограничную службу в Югославию, а затем и основных добровольческих полков и артиллеристов в Болгарию из галлиполийской долины «роз и смерти». Вслед за ними за Балканы переехал и ген. Кутепов и, покидая Галлиполи, находясь уже на пароходе «Ак Денис», с полным правом мог сказать стоявшему рядом с ним подпоручику профессору В.Х. Даватц в тот момент, когда стали скрываться вдали очертания города и находящихся за бывшим лагерем гор: «Закрылась история Галлиполи… И я могу сказать, что закрылась почетно».

Получив в марте 1924 г. предложение В[еликого] К[нязя] Николая Николаевича руководить активной работой против большевиков, ген. Кутепов, перед тем как согласиться на это, испытывал большие колебания — ему не хотелось с одной стороны расстаться с непосредственным руководством своими соратниками-галлиполийцами, а с другой — он как бы сомневался в своих способностях вести это непривычное для военачальника дело, и наконец, он не мог быть уверен в достаточности тех возможностей и средств, которые ему могли бы быть предоставлены. Но, согласившись на эту работу, он приступил к ней со всей присущей ему энергией и серьезностью. Располагая же для нее относительно скромными средствами, он отказывался выделять что-нибудь из них для необходимой личной охраны, несмотря на неоднократные предупреждения о готовившемся на него покушении, что и оказалось для него роковым.

Он презирал слова, за которыми не было дела. В том, что революция, породившая много слов, не умела подкрепить их делом, и заключалась гибель России, потонувшей в потоке пустых фраз. Слухи и вести о работе ген. Кутепова попадали иногда через большевистскую прессу в зарубежную печать — в эмиграции подымался нередко в таких случаях шум и распри по поводу якобы напрасных жертв, вместо того, чтобы благоговейно склониться перед подвигами погибших и поддержать таких героев.

«Конечно, говорить только о борьбе мало, — высказывался не раз ген. Кутепов, — многие думают, что она идет только тогда, когда они об этом знают. Но я могу вам сказать одно: успешна борьба только та, о которой не знает никто».

Теперь мы являемся свидетелями несколько иных воззрений на этот счет, когда приходится слышать или читать о такой работе и делах в масштабе большем, чем это может происходить в действительности.

Ген. Кутепов не отрицал того, что он является монархистом, но добавляя при этом, что поклянется на кресте в том, что до последней капли крови будет защищать республику, которая освободила бы Россию от большевиков и дала бы народу свободу. Для него демократия не была теорией, как для многих российских революционеров, а ощущением жизни.

После кончины ген. Врангеля ген. Кутепов стал с 29 апреля 1928 г. возглавителем Русского Обще-Воинского Союза. А в воскресение 26 января 1930 г. он погиб на своем посту, явившись жертвой политического преступления большевиков.

Большой друг России, первый министр-председатель возрожденной в 1918 г. Чехословакии К.П. Крамарж писал в связи с этим преступлением, что он «верил в моральную силу ген. Кутепова, с которой тот сумел овладеть и наполнить верой в победу справедливого дела сердца тысяч людей, терявших в жестоких испытаниях надежду на лучшее будущее, и что его душевная тревога стала еще сильнее, когда он почувствовал, как влияние сверху препятствовало тому, что тайна похищения ген. Кутепова была раскрыта и что победил послевоенный моральный упадок, который давал возможность большевизму удержаться».

Эти же причины удерживают и дальше ряд политических деятелей от того, чтобы раскрыть до конца подлинную природу большевизма и принять против него единственно правильные меры противодействия.

Пройдет смутный период настоящего времени, историки займутся причинами крушения Русского государства, они уделят при этом внимание и место русской эмиграции, по своей численности и интеллектуальному составу представлявшей небывалое ранее явление, и вот они установят, надо думать, несомненность тех порывов любви к родине, которыми она жила. И вот на фоне этом одной из наиболее ярких фигур и выявителем ее воли и является похищенный врагами народа русского генерал Кутепов.

В борьбе с большевизмом родилась наша эмиграция, и только продолжение и усиление этой борьбы может оправдать политический смысл нашего пребывания за рубежом. Таким мог бы быть завет погибшего генерала Кутепова русской эмиграции.

Часовой. Орган связи Российского Национального Движения.
№ 351 (3). Bruxelles, март 1955. С. 4–7

*) От редакции сайта: Явная опечатка; должно быть: «4-го сентября 1920 г. во время Заднепровской операции…», — или, если более точно следовать сборнику статей «Генерал Кутепов», которым, очевидно, пользовался автор статьи, «к началу Заднепровской операции»