М.П. Саблин

«Ему не везло… по крайней мере на службе, хотя он был, кажется, лучший офицер в выпуске», — писал адмирал В. К. Пилкин о Михаиле Павловиче Саблине. И действительно, судьба как будто не благоволила Саблину, нередко ставя его в ситуации сложные, безвыходные, трагические, и фактически на протяжении всей его жизни предоставляя мало возможностей для совершения громких деяний, по которым в основном и оценивают значимость исторического вклада и величие флотоводца. И все же деятельность Михаила Павловича в 1919–1920 годах, когда он стоял во главе возрождавшегося русского Флота, вполне заслуживает столь высокой оценки; и еще более соответствует ей некое внутреннее величие духа, сопутствующее этому человеку в самых тяжелых жизненных обстоятельствах и побуждающее его упорно идти вперед, несмотря ни на что, и продолжать дело своей жизни — служение России и Флоту. И не может быть простой случайностью, что и посмертную свою судьбу, оказавшуюся столь же трагической, он разделил с теми Великими Адмиралами, чьи имена золотыми буквами вписаны в историю Великой России — черноморскими героями М. П. Лазаревым, В. А. Корни-
ловым, В. И. Истоминым, П. С. Нахимовым…

Михаил Павлович Саблин родился 17 июня 1869 года в Севастополе, в дворянской военной семье (его отец был морским офицером, дослужившимся впоследствии до адмиральских чинов, мать — дочерью генерала). По окончании Морского Училища в 1890 году он был произведен в мичманы и служил на Черном море; М. П. Саблин и воспринимается, пожалуй, прежде всего как «черномор», хотя плавал он и участвовал в боевых действиях на всех морских театрах, где в начале XX века развевался Андреевский флаг.

И получить боевое крещение Саблину довелось вдалеке от родных мест. С 1898 года, окончив к тому времени Минный Офицерский Класс (1893), он служил на Тихоокеанской эскадре, в составе которой «был в походах и делах в Китае в 1900 и 1901 гг.», как на крейсере «Дмитрий Донской», так и на суше, «уничтожая фугасы и минные заграждения» китайских укреплений «на Печелинском побережьи». С 1902 года Саблин на Балтике, откуда во время Русско-Японской войны в составе эскадры адмирала З. П. Рожественского выступил в поход к дальневосточным берегам и… к Цусиме. В Цусимском сражении он тонул вместе с эскадренным броненосцем «Ослябя», но был спасен и поднят из воды на эсминец «Бравый». «И он признавался мне, — рассказывает адмирал Пилкин, — что долго, долго спустя, когда входил на палубу корабля… чувствовал, что ноги у него отнимаются». Наверное, было бы излишней суровостью упрекнуть любого офицера, после такого смертельного риска и таких переживаний «потерявшего сердце» и утратившего способность к строевой службе… и потому было бы несправедливостью пренебречь цитированным свидетельством, которое, в сущности, говорит о силе воли и духа Михаила Павловича, переборовшего слабость и не раз еще сознательно подвергавшего себя превратностям войны на море.

Первое в своей жизни командование кораблем — миноносцем «Завидный» — он принимает на Балтике в 1906 году, а с 1908-го снова служит на Черном море, почти сразу же получив назначение начальником дивизиона миноносцев, в 1912–1914 годах командуя линейным кораблем «Ростислав» и в первые недели Мировой войны приняв должность начальника Минной бригады. С ней и будут связаны главные его боевые дела Великой войны (как называли ее тогда) и на этой должности капитан 1-го ранга Саблин будет удостоен награждения Георгиевским Оружием «за смелые действия на путях сообщения неприятеля с явною для себя опасностью». Награждение состоится уже в декабре 1914 года, а через два месяца Саблин будет назначен в «Думу из лиц, имеющих Георгиевское Оружие», то есть признан достойным оценивать подвиги других с точки зрения их соответствия положениям Георгиевского Статута.

О Саблине рассказывали, что во время одной из операций, попав с тремя миноносцами под огонь неприятельских тяжелых орудий и из-за дальности расстояния не имея возможности даже нанести ответный удар, он поднял сигнал: «В случае выбытия из строя одного [миноносца], с двумя другими иду в атаку», — в атаку, которую сам же, скорее всего, считал самоубийственной, но от которой не мог отказаться, поскольку не мог бросить никого из своих соратников. «Погибнем все или никто», — прочитали сигнал на кораблях, и это суровое решение во многих вдохнуло тогда силы и укрепило.

Но кроме доблести, Саблин, в апреле 1915 года ставший контр-адмиралом, славился еще и «крутым и прямолинейным нравом», вызвавшим конфликт с адмиралом А. В. Колчаком, который летом 1916 года принял командование над Черноморским Флотом. «По соображениям принципиальным» Михаил Павлович, к тому времени три месяца исполнявший обязанности начальника дивизии линейных кораблей, ушел с Черного моря: 31 октября 1916 года он был назначен «состоять при Морском Министре» с переводом на Балтику. Лишь 21 июля, уже в условиях революционной разрухи, вернется Саблин в Черноморский Флот, причем сразу на должность Начальника Штаба Командующего Флотом, адмирала А. В. Немитца. Немитц и представил контр-адмирала Саблина к производству в чин вице-адмирала, однако сделано это было уже после Октябрьского переворота, за несколько дней до разгрома большевиками Ставки Верховного Главнокомандующего, так что производство можно было признать состоявшимся с очень большою натяжкой, — и тем показательнее, что через год, уже в Белом Флоте, чин Саблина как будто не подвергнут сомнению.

В глазах тех, кто возглавлял Белую борьбу на Юге России, не станет препятствием для занятия Михаилом Павловичем ответственных постов и роль, которую ему довелось играть в 1918 году. Перед лицом развивавшегося австро-германского наступления в Новороссии и Малороссии, весной 1918-го в буйных головах черноморских матросов началось некоторое протрезвление, и 9/22 марта «Центрофлот» в заседании с участием представителей корабельных команд избирает Командующим Флотом «товарища Саблина» (из протокола: «Оратор, совершенно случайный [sic!], говорит о справедливости т[оварища] Саблина при старом строе»), и адмирал принимает тяжелый крест. «Будучи коренным черноморцем и любя Черноморский флот, я не считаю себя вправе в такую трудную минуту отойти в сторону и нахожу своим долгом служить флоту, пока на это хватит моих сил», — пишет он в приказе, очевидно понимая служение как необходимость спасти русские корабли с русскими командами, даже если придется платить за это дорогую цену. Существует зыбкая надежда, что оккупанты не покусятся на «украинские» суда, и Флот поднимает было желто-голубые флаги Центральной Рады, но быстро становится ясным безразличие немцев к флагам — им нужны современные корабли независимо от «самоопределения» последних — и лучшая часть Черноморского Флота вырывается из Севастополя, взяв курс на Новороссийск. Ее ведет адмирал Саблин, и ведет под Андреевским флагом.

Существовала ли тогда возможность для советского Черноморского Флота стать русским Черноморским Флотом? Скорее всего, если и существовала, то была невелика, и окончательно пошла она ко дну вместе с кораблями, затопленными в Новороссийске по тайному распоряжению Совнаркома. Трагический выбор, который пришлось делать остававшимся еще на кораблях офицерам — топить их или уводить обратно в Севастополь сдаваться немцам, выдвинувшим об этом ультимативное требование, — состоялся уже без Саблина, который, получив приказ из Москвы, устремился туда в тщетной надежде спасти корабли. Флот частично был затоплен, частично — уведен в Севастополь (после поражения Германии в Великой войне эта его часть в несколько этапов вступила в строй под Андреевским флагом), а в биографии адмирала наступили самые темные и, должно быть, тяжелые месяцы, завершившиеся нелегальным переходом границы РСФСР. Бегство, безусловно, спасло жизнь Михаилу Павловичу, не сломавшемуся и не опустившему рук и после всех мытарств, перенесенных на советской службе.

Свобода, впрочем, встретила его тоже неласково: после приезда в Лондон Саблин столкнулся с жесткой позицией ставшего к тому времени Верховным Правителем России адмирала Колчака, который, как рассказывал позднее Михаил Павлович, «прислал на имя нашего поверенного в делах в Англии Набокова телеграмму с запрещением мне въезда в Россию, и кроме того просил его принять меры, чтобы Англичане не дали мне возможности командовать Черноморским флотом». Полученное затем разрешение «проживать в России только как частное лицо» вряд ли могло утешить столь энергичную натуру, как адмирал Саблин, но он, кажется, был уже готов подчиниться, когда после приезда на родину и представления Главнокомандующему Вооруженными Силами Юга России генералу
А. И. Деникину неожиданно для себя получил предложение… занять должность Главного Командира Севастопольского порта. Саблин доложил о запрете Колчака занимать ответственные посты во Флоте, но… «вопрос о том, принимать ли мне эту должность или нет, был поставлен так, что это мой долг и отказываться от исполнения своего долга я не могу».

Новый пост оказывался тем более ответственным, что служба на нем отнюдь не должна была исчерпываться заботами о хозяйстве и жизни порта. Прежнее командование во главе с адмиралом В. А. Каниным (Командующим Черноморским Флотом) за срок с ноября 1918 по март 1919 года доказало свою несостоятельность, погрузившись в проекты полномасштабного возрождения Флота и пренебрегая насущными потребностями борьбы, — и теперь на Саблина предполагали возложить оперативное и строевое руководство теми немногими кораблями, которые составляли тогда Белый Флот на Черном море.

Тяжелое наследство адмирала Канина дополнилось по существу предательской позицией французского адмирала Амета, который, оказавшись старшим начальником на Севастопольском рейде, после переговоров с представителями приближавшихся большевиков 2/15 апреля ультимативно потребовал эвакуации Севастополя русскими войсками (крайне малочисленными, основные силы находились на фронте) и Флотом. Саблин не позволил себе уклониться от ответственности, а может быть и одиума, который наверняка лег бы на плечи руководителя поспешной и плохо подготовленной эвакуации. Выведя все, что было возможным, в море, сам адмирал на крейсере «Кагул» (который Канин незадолго до этого хотел вообще передать частному предпринимателю для производства работ по подъему затонувшего в 1916 году линкора «Императрица Мария», причем предполагалось поднять на крейсере коммерческий флаг!) несколько дней «крейсировал между Севастополем и Новороссийском, наблюдая за движением наших судов для оказания в случае надобности им помощи».

С потерей Севастополя должность Михаила Павловича, казалось бы, превращалась в фикцию, но в действительности его ожидало повышение до уровня «Главного Командира портов и судов Черного и Азовского морей» (впрочем, немного было этих портов и судов!), а летом в переписке наименование должности даже стало формулироваться как «Главный Командир флота и портов…» — и это было вполне по заслугам: разношерстный, слабый качественно и количественно, укомплектованный зачастую необученными и мало пригодными для морской службы добровольцами «флот» становился в руках адмирала Саблина подлинным Флотом, соответствовавшим уровню возникавших перед ним оперативных задач и являвшимся надежным помощником сухопутных сил. Поддержка защитников Ак-Манайских позиций, разведки и десанты при освобождении Крыма летом 1919 года, борьба с Очаковскими батареями, прорыв в Днепровско-Бугский лиман, содействие пехоте при взятии Херсона и Николаева, десант в Одессу, — эти славные боевые дела стали наглядным результатом трудов Командования Флотом (как бы оно формально ни называлось), а Михаил Павлович Саблин тем самым заслужил в истории характеристику человека, возродившего русский Черноморский Флот из чудовищной разрухи, из состояния, которое, с учетом изменившихся масштабов, вполне может быть сравнимо с состоянием Флота после Цусимы или Крымской войны.

Но тогда же, летом 1919-го, вновь возобновился старый конфликт, в котором стороны занимали явно неравное положение: из Сибири через Париж доходили требования Верховного Правителя устранить адмирала Саблина от командования. Сам адмирал, да, кажется, и Главнокомандующий генерал Деникин, склонны были считать эти требования следствием интриг тех, о ком Михаил Павлович с гневом писал:

«Были и здесь адмиралы, было еще много орлов с заячьими душами, которые прятались в тяжелые минуты за границей, интригуя там и набивая себе карманы. У них были пароходы, которыми они торговали вместо того, чтобы на них придти в Новороссийск и предоставить себя в распоряжение Добровольческой Армии.

Теперь, когда положение Добровольческой Армии (Вооруженных Сил Юга России. — А. К.) окрепло, когда на флоте водворился порядок, они являются в большом числе, они уже говорят и будут говорить: “Саблин большевик, он служил с большевиками, — а вот мы такие хорошие, такие чистенькие, даже близко к большевикам не подходили, мы только одни имеем право спасать родину и достойно служить на флоте”…»

Самолюбие Саблина, безусловно, было жестоко уязвлено (хотя кто, как не он, имел «право» на самолюбие!), но все же лейтмотив своей позиции он выразил, думается, вполне честно: «Я полагаю, что благо Родины зиждется не на том, уйду ли я или не уйду из флота, а зиждется, кроме всего прочего, на справедливости, на уважении к суду и на признании заслуг тех лиц, которые работали и работают для спасения России». Ссылка на «суд» не была голословной — деникинское Морское Управление запрашивало Колчака, известно ли в Омске, что Саблин «прошел через следственную комиссию»; в результате было принято компромиссное решение — Михаил Павлович остался на своем посту (теперь — «Главным Командиром портов»), но, с восстановлением в августе должности Командующего Флотом, которым стал адмирал Д. В. Ненюков, прерогативы Саблина, конечно, заметно сократились.

Однако 8/21 февраля 1920 года генерал Деникин уволил Ненюкова от службы, заподозрив его в интригах и подрыве власти Главнокомандующего (в отношении самого адмирала подозрения вряд ли были оправданы, но своих подчиненных он как будто действительно распустил), и в командование Флотом почти на два месяца снова вступает Саблин. Тяжелый период, когда при катастрофической нехватке угля, в условиях небывало холодной зимы, сковывавшей льдом прибрежные воды, корабли Черноморского Флота оказывали действенную помощь геройски сражавшимся на перешейках Войскам Таврии и Крыма генерала Я. А. Слащова, также должен быть во многом поставлен в заслугу Михаилу Павловичу. Впрочем, вскоре он проявил и свой «крутой нрав», вступив в конфликт с предназначавшимся на его место адмиралом А. М. Герасимовым, в результате чего временно отошел от дел.

Но после вступления в Главное Командование генерала барона П. Н. Врангеля (22 марта / 4 апреля 1920 года) новому Главнокомандующему «пришлось заменить […] командующего флотом адмирала Герасимова, прекрасного человека, но мягкого и недостаточно решительного»: 19 апреля / 1 мая Командующим Флотом и Начальником Морского Управления (фактически — Морским Министром) был назначен Саблин, очевидно, в глазах Врангеля не обладавший указанными недостатками. И Главнокомандующему не пришлось пожалеть о своем выборе: ряд новых боевых операций подтвердил, что Михаил Павлович по-прежнему остается волевым и талантливым флотоводцем.

Один из гражданских сотрудников Врангеля, Н. В. Савич, писал в своих воспоминаниях, что Саблин в это время «был совсем больным человеком. Страшный недуг, от которого он умер месяца три спустя, подтачивал его организм, лишал сил и энергии», — но продолжение цитаты как будто противоречит этому утверждению: «Притом он одновременно командовал боевым флотом, операции которого занимали все его время и внимание». И действительно, Михаила Павловича, больного раком печени, но до последней возможности державшегося и окончательно слегшего лишь в сентябре, незадолго до этого видят в боевых условиях, и этот человек, по Савичу едва ли не умирающий, запомнится подчиненным проходящим по заливаемой водою палубе и личным примером подбадривающим непривычных к морю, малоопытных добровольцев.

Михаил Павлович Саблин скончался в Севастополе 17/30 октября 1920 года и был похоронен в нижнем храме Владимирского собора. Ему не пришлось покидать родину с Русской Армией генерала Врангеля, но беспрецедентная Крымская эвакуация во многом была подготовлена трудами Саблина (в частности, им были заблаговременно созданы неприкосновенные запасы угля и масла на случай эвакуации), вновь «подтянувшего» Флот после тяжелой зимы 1919/1920 года. И спасение десятков тысяч чинов Армии и гражданских беженцев от большевицкой расправы стало еще одной, теперь уже посмертной заслугой адмирала.

«В 1927 г. собор был “освобожден от предметов, оскорбляющих революционные чувства трудящихся масс”, в том числе и от останков покоившихся там адмиралов», — пишет современный историк. Гражданская война настигала русских флотоводцев и за гробом, и горьким утешением остается лишь сознание, что даже этим актом большевицкого вандализма Михаил Павлович Саблин был сопричтен к тем Великим Адмиралам, чьи имена никогда не изгладятся со скрижалей Истории.

Copyright © Кручинин А. С., 2005